[Вольный Оруженосец]

Попалось где-то :

Кошачьи истории.
За эти слова бабушка язык бы мне оторвала и на стенку прибила, поэтому я их и не говорю, а пишу: мне с кошками не везет. А может, им со мной. Всю сознательную (и часть еще не осознаваемой жизни) у меня были кошки. Была в этом большая моя заслуга: когда умер Симка, это я притащила рыжего Тимку домой. И, хотя мама говорит, что глупее кота в ее жизни не было, я любила его всем страстным 5-летним сердцем. Прожив у нас долгое время, Тимка сбежал при землетрясении, говорят, с кошками это бывает. Прошло несколько лет, и в наше окно стала заходить на обед трехцветная киска. Политика отца была - защищая от экспансии уличных котов наш дом, злостных интервентов бить. Коты - твари гордые, и после оного действия больше не приходили. Но кошка была беременна, и ее отец ударить не мог. А мы с младшими братьями эту кошку втихую подкармливали. В то же лето я принесла домой вороненка, он жил у нас в ящике на тумбе возле окна, что выходит во двор. Ворон очень остро конкурировал с кошкой за внимание и бил ее клювом по голове при попытке попасть в дом. Нами, детьми, этот беспредел пресекался, а, когда ворон вырос и улетел, ситуация сама собой разрешилась. Назвала кошку я Ю-Ю, в честь одноименной героини рассказа какого-то классика, прочитанного на уроке литературы в школе. Затем переименовала в Юльку, очень это имя шло ей к лицу. Это тоже, кстати, забавно: всех котов наших, и тех котят, которых мы отдавали, называла я. И только Мяугли и Тримурти, двух последних на данный момент Юлькиных детей, именами наградили уже без моего участия. Младший брат этот факт переживал с обидой, и, бунтуя против меня, упорно называл впоследствии мою кошку Катьку Машей. В гордом одиночестве.

Однажды днем я гуляла во дворе и кошка с мявканьем попросилась на руки. Взяв ее, я обнаружила, что из кошки вылазит какой-то пузырь. Мои познания в акушерстве и гинекологии были в ту пору невелики, и я решила, что пузырь - мочевой. Вейз мир, что делать?! Родителей нет, кошка отойти не дает - плачет. Телефон ветклиники занят. Дальше - хуже. В общем, постелила я на асфальт махровое полотенце из ванной (за что, хвала маме, мне потом даже не влетело), чтобы внутренности кошкины в пыли не валялись, а там и первый котенок родился. За ним - еще двое. С тех пор я многажды занималась родовспоможением не только кошкам.

Кошечку - дите мы вскоре отдали, а Юлька и котята Котофей и Серж стали нашими официально. Котофей с нами прожил месяцев десять. Он стал симпатягой - черно-белым, длинношерстным и вообще роскошным. Его просто сперли, и мы, погоревав, решили, что если он кому-то так сильно понравился, значит, любить будут. Серж был голубой окраски, а на самом деле - темно - пепельные полоски на нем бороздили светло - серую шкуру. Однажды, когда он весь еще умещался на моей ладони, тетя Лора (та, которая когда-то всучила мне Тимку) испуганно взвизгнула: "Ой, ты что, крысу держишь?". Из тощей крысоподобной сосиски Серж вымахал в огромного красавца и умницу, и много лет жил с нами, пока не погиб нелепо под колесами автомобиля.

Серж был нашей гордостью, он занимал на выставках кошек призовые места, ошибочно принимаемый экспертами за чистопородного. В то время я хотела стать экспертом по кошкам, а впоследствии - ветеринаром. На сегодняшний день это не сложилось, но мало ли что нас еще ждет?

Некоторое время после гибели Сержа Юлька была нашей единственной кошкой, и, как в любимом мною рассказе Чапека, плодилась добросовестно и неустанно, принося по четыре котенка четыре раза в год, иногда - красоты неописуемой. Поэтому все наши знакомые и их знакомые были одарены котятами. В этом очень помогало то, что мама - преподаватель, и в каждой группе ее студентов обязательно находился один или несколько будущих владельцев котенка. Теперь иногда знакомимся с человеком, а он говорит, что у его мамы (соседки, девушки) живет правнук нашей кошки. Юлька рожает и по сей день, но не конвеером, а под индивидуальный заказ. По одному, и всякий раз - мальчиков.

* * *

В один прекрасный день мой брат Ури принес с улицы тощее, почти лысое, блохастое, кривоногое и рахитичное создание. Создание дурным голосом хрипло стонало, вкладывая в эти звуки столько отчаяния, что сердце Ури не выдержало. Родители посмотрели на чудовище и сказали: "Откормим и отдадим кому-нибудь". Дело оказалось безнадежным. Этот ночной кошмар пугал одним своим видом, я уж не говорю о звуке. Нарекла я его Куртом; родители до сих пор убеждены, что в честь Курта Кобэйна, ибо я тогда действительно увлекалась Nirvana, а тембр голоса кота вполне соответствовал, но на самом деле его имя возникло у меня само собой, вдруг.

Кота выходили, братья на свои сверхскромные карманные деньги покупали ему витамины, и все мы его любили, несмотря. То есть - не смотря. А теперь смотреть приятно - длинный и гладкий, шерсть лоснится, и на морде - выражение самоуважения, а вот в глазах - вечная печаль еврейского народа.

Тут хочется сказать, что национальность наших кошек не вызывает сомнений: Юлька - типичная еврейская мать (кажется, Вацлавик сказал, что еврейской матерью может быть и итальянский парикмахер), а о Катьке, забегая вперед, скажу, что она проявила недюжинные способности добытчика и снабженца, принося домой(!) неисчислимые куриные ноги, головы, рыбу, куски сырого мяса и прочую немыслимую снедь - и это из нашего-то голодного двора, полного вовсе бездомных и голодных кошек. А иногда и живую птицу по случаю принесет, ну, или там, мышь. А Юлька долгое время была для нас звездой шоу, разыгрываемого перед гостями: кто-либо из детей делал вид, что плачет, и кошка вьюном вилась вокруг него, мяукала, мурлыкала и терлась об ноги, умоляя не горевать - так же, как утешала она своих детей. Еще это было аргументом в уговорах младшего моего не плакать: наряду с традиционным "ты же мальчик, а мальчики не ревут" звучало "Юлька просит тебя перестать" - и это срабатывало.

Династия наших котов - правящая. Еще Юлька давала оторваться всем кошкам и котам двора, отбирая у них еду (не от голода, а для порядка) и занимая лучшее место (чужое) на сундуке с ковриком. Серж - ранее, а теперь Курт - короли двух дворов, и боевые шрамы не портят их физиономии. Мяугли вырастет - посмотрим ...

* * *

Точно так же, как Юля, у нас появилась и Катя. Я накормила ее, пищащую под окном, и она стала приходить поесть. Потом вообще поселилась, но тут приехал папа, и выгнал ее. Сказал :"Кормите уж, но во дворе". А кошка к этому моменту была уже густобеременной. Было даже похоже, что от Курта. Хороша картинка: приходит такая кошачья девочка и говорит: "Я от вашего мальчика беременна, теперь я у вас буду жить, а вы меня кормите и заботьтесь нежно". Катя с Куртом смотрелись, как негатив и снимок: он ичерный с белым, а она - белющая, аж глаза режет, с черной спиной и хвостом. И поразительно красивые глаза у нее - круглые и пронзительно - зеленые.

Когда-то Юлька была моей кошкой - признавала меня за авторитет, спала со мной, котят таскала в мою кровать. Потом я отошла от семейных дел, и Юлька "перешла" к маме. Стало так: мамина кошка - Юлька, папин кот - Курт, моя - Катька. То есть, у каждого взрослого члена семьи - по персональному коту.

Катя проявила себя исключительно хитрой, несмотря на ее кажущееся простодушие, создаваемое немигающим взглядом распахнутых круглых зеленых глаз. Поскольку мой отец выгнал ее из дому, официально она была ничейной. И ответственность за потопление ее будущих котят взяла на себя кошачья мама нашего двора тетя Галя. "Много уже грешила, возьму еще один грех на душу" - сказала она. Я уважаю людей, способных взять на себя то, что приносит боль и никому не хочется делать.

Катька заходила пару раз в день, и, поев, аккуратно покидала наш дом через окно. Как-то приходит Катька худая, и ясно: свершилось. Мы решили, что тетя Галя котят - таки утопила, и утешали кошку, но вскоре по взбухшим соскам поняли, что котята живы. Стоя на кухне я услышала кошачий писк. Вышла во двор, обыскала с пристрастием пространство, прилегающее к стене моего дома, и никого не нашла. Решила я выследить кошачье пополнение, и, когда Катька опосля еды вышла во двор, я последовала за ней. Вместо того, чтобы вернуться к оставленным детям, кошка нежилась на солнышке, жмурясь от удовольствия, валялась в пыли, и никуда не собиралась. Я обломалась и покинула наблюдательный пост. На следующий день я умудрилась все же найти их. Не выследив, однако, кошку, но сориентировавшись по короткому воплю котенка, на которого, очевидно, легла мамаша. Обнаружились они в шкафу в комнате брата, соседничающей с кухней. Брат в свой шкаф мог неделю не заглядывать.

Еще когда Катя была беременной, мамин друг - ясновидящий на вопрос о количестве котят ответил, что двое, мальчик и девочка. Оказалось, четверо, два мальчика и две девочки. Все черно - белые. Были они тощие задохлики, оттого, верно, и не пищали почти. Ну, я закрыла дверцу шкафа, и "забыла" о том, что видела. На следующий день в воздухе отчетливо проступил запах резины - это мама вовсю прикидывалась шлангом. На четвертый день котят обнаружил папа. Мы с мамой :"Ах, какая неожиданность!". О мученической смерти котят, проживших четыре дня уже, речь и не зашла. Остались они у нас, да и Катьке окончательно вернули статус домашней.

Спустя несколько дней Юлька родила белого малыша, и обе кошки проявили свои сильнейшие материнские и собственнические инстинкты, воруя друг у друга котят, когда соперница отходила поесть. Они за котят друг друга чуть не съели, и нам приходилось вмешиваться, и делить котят примерно поровну в пользу Юльки, 3:2. Катины дети особой красотой не отличались и пристраивали мы их довольно долго.

* * *

Через год, тоже летом (выходит, все мои коты появлялись летом), когда я возвращалась домой, ко мне во дворе подбежала пушистая черная киска - подросток, и, пища, объяснила мне, что ей так есть хочется, что аж переночевать негде. Я позвала маму, мы вынесли корм кошке и стали вслух думать, что же с ней делать. Вариантов, в общем, мало, вопрос только - кому? Мамина приятельница Таня хотела черного кота, а тут - кошка. "Возьмем, а там разберемся" - был вердикт. Нику заперли в моей комнате, поскольку она с порога была атакована взбесившейся фурией Катькой. И весь вечер Ника провела взаперти, а дверь была осаждена и штурмована Катькой, желавшей сделать из соперницы отбивную, поскольку ощущала она свое положение в семье наиболее шатким, и в кошачьей социальной лестнице нашего дома занимала нижнюю ступеньку. Отдали Нику в тот же вечер, и живет она в очень хорошей семье. Когда я прихожу в гости и вижу Нику, мне страшно жаль, что я тогда не нашла способа оставить ее себе.

* * *

В то же лето, возвращаясь от бабушки с неким парнем, в скверике я нашла трех котят, и забрала их домой. Тетки, продававшие семечки, убедили меня, что, если этого не сделать, котят сожрут заживо выгуливаемые собаки, и помогла мне принять решение следующая сцена: самый маленький котенок подковылял к большой собаке, и долго обнюхивал ее нос. Собака, обалдев от такой наглости, не гавкала даже, и тут крошка - кот опознал запах. СОБАКА! Он от страха взлетел, в полете завопил, распушил хвост и вздыбил шерсть. И как припустил! После чего был не без труда отловлен, и вместе с сестрами транспортирован домой. Мы назвали их Белкой, Стрелкой и Демоном. Эта троица прожила с нами достаточно долго. Стрелку забрали первой, а вот с оставшимися двумя вышла незабываемая история. Отец заявил, что если я не устрою котов куда-нибудь до 31 октября (и дата знаменательная), то их будут кормить вместо меня (то есть меня - не будут). Я в тот момент уже жила отдельно и в смысле еды и финансов на нее от отца не зависела, но тем не менее решила не проверять, что будет, если котята останутся. Демона забрал друг моего приятеля, а Белку я повезла туда, где жила, и по дороге зашла по объявлению узнать насчет аренды квартиры. И, пока я говорила с мужиком, кошка забилась под кровать и там и осталась. Сама выбрала, где ей жить.

На свою следующую съемную квартиру я взяла Катьку. Где она поразила меня своим патологическим нежеланием ходить на улицу. И я гуляла с ней, как с собакой, а она просилась домой. Затем я снова сменила квартиру, на ту, в которой живу до сих пор. Я забрала туда Катьку несколько спустя, и она счастливо прожила там со мной целый один день. Следующим вечером она выскочила в открываемую мною дверь, опрометью бросилась вниз с четвертого этажа, и растворилась в темноте.

На этом мой кошачий нахес закончился, и начался сплошной цурес...

* * *