http://ask.fm/yulza_shaltar
Холодно. Метет снег. Ветер несет его с самых гор (они слева). Вокруг сплошная белая равнина. Хорошо, снег не высокий, а то бы Лари замело. Кстати, как он там? Уже два дня мы вот так идем. Где же эта чертова трещина?! Бедному мальчику до сих пор не лучше. Мы каждые три часа поим его наварами, а он отказался есть.
Берта все ноет, что я тогда не позволила ей закупиться травами (это когда мы были еще в деревне).
Ночью уже временами озаряется светом небо, видно гроза уже близко. Что будем делать, не знаю. Вот сейчас бы взяла и растерзала этого Каморза за все наши страдания. Только, фиг он мне сейчас дался. Уже шнурки гладит. Наверное, сидит там у себя в теплой башенке, гад, и зелье попивает с бубликами.
Я сошла с ума,
Я убьюсь сама…
Ой, что это я? Это я его убью. Да, точно, только дожить надо.
В темноте тихо падал снег, накрывая нас и лошадей кружевным покрывалом. Я уютно устроилась у брюха лежащего Баттерфляя. Мой конь мирно посапывал.
Невдалеке, Берта обтирала Лари снегом. У барда невероятно поднялась температура, его уже начинало трясти.
- Как ты думаешь, мы ВСЕ доберемся до…хотя бы, до трещины? – Котган тихо шагал по снегу.
- Я боюсь загадывать… Очень боюсь, - ответила я.
Меня разбудил какой-то шорох и лошадиное фырканье.
Я распахнула глаза и огляделась. В рассеянном лунном свете я различила около Бертиной лошади чей-то силуэт. Человеческий.
- Берта? – тихо позвала я.
Фигура обернулась. Желтым огоньком блеснули глаза.
- Я есть хочу…мясо есть? – Лари стал тихонько подходить. Его немного шатало, но держался он неплохо.
Резко встав, я направилась было ему на встречу, но инстинктивно сделала шаг назад, когда лунный луч осветил лицо Лари. Каким-то не слишком живым оно мне почудилось. «Точно, наверно почудилось» – пыталась успокоить я себя.
- Так мясо есть? – Лари протянул ко мне руку, пытаясь ухватиться, что б не упасть.
- Да, да. Есть. Сейчас.
Я порылась в сумке на Баттерфляе.
- Держи. – Я достала ему большой кусок вчерашнего жареного кролика.
Лари жадно схватил кусок и стал рвать его зубами. Глотал, почти не жуя. Даже пофыркивал как-то. Но, внезапно, не удержался и рухнул на колени. Я поспешила приподнять его.
Усадив рядом, я взяла его лицо в ладони. На лбу барда выступил пот, щеки горели огнем.
- Как ты? – спросила я.
- Хреново, - сообщил Лари. – Жутко хочу есть, все тело ломит. Это вы меня так заботливо везли, - скривился бард.
Кажется, он приходил в себя.
- Как рука, Лари? Болит?
- Уже нет, только зудит немного. А еще, запахи всякие сильно чувствую, - ответил Лари. – Луна нарождается, - заметил он, взглянув на небо.
- Ложись спать, завтра мы тебя хорошо накормим. Выпьешь еще отвару, он кажется, помогает?
Лари отрицательно покачал головой. Я проводила его до «санок».
Утром, я рассказала о Лари Берте. Девушка очень обрадовалась и все утро галдела о пользе отваров.
Я передала поводья Лариного коня Берте, а сама подъехала к барду.
Он лежал на боку и довольно бодро беседовал с котганом.
- Слушай, может ты уже на лошади поедешь? – спросила я.
- А что? Можно? А то я уже смирился с участью инвалида.
- Да уж, ты не против того, чтобы тебя все опекали, - съязвил Клиф.
- Хорошо, тогда, вечером устроим твое переселение, - ответила я, обращаясь к Лари. – Ты, кстати, не в курсе, почему мы до сих пор не достигли трещины?
Лари удивленно поднял брови.
- Да потому, что вы свернули немного, скосили в сторону реки, - спокойно сообщил котган.
- Что?! И ты до сих пор молчал? – набросилась я на него.
- А меня никто не спрашивал.
- Ты дурак что ли?! Мы делаем такой крюк, а ты молчишь?!
- Ничего, за то, скоро в речной лесок приедем, глядишь, там Ларика вылечим.
Вечером, пересадили Лари на лошадь. Ехали и ночью, чтобы не терять времени. Огромная полная луна висела над головами. Искрящийся снег расстилался далеко вперед.
Таинство зимней ночи. Как это чудесно. Сразу оживают образы демонов и магов. Снег – словно магические искры, колдовская белая луна улыбается безгубым ртом. Вокруг лишь ночь и холод. Как это страшно и завораживающе. Хочется сочинить песню про это. Песню, полную разных голосов. Тихая, тревожная музыка и голоса, голоса. В едином мощном хоре они поют о других мирах, о звездах и многострадальном мире. Лари смог бы написать такую. Лари. Что будет с ним? Я очень сомневаюсь, что это его выздоровление, скорей, затишье перед бурей бед.
Я повернулась и посмотрела на ехавшего невдалеке барда. Лунный свет струился по его исхудавшему лицу. Спокойный и угрюмый. Раньше бы он восторженно смотрел на такую огромную луну, на снег и на звезды, уносил бы своими рассказами в древние миры. Но теперь, что-то не так. В душе его что-то не так. Я это чувствую. Внешне, он вроде бы выздоравливает, старается казаться веселым, но какие-то изменения происходят в нем. Боги, с чего бы это?
Я посмотрела на сидящего на его плече котгана. Взгляд желтых кошачьих глаз был устремлен на меня. И этот неподвижный взгляд, будто обрекал, указывал на опасность, он словно говорил: «Ты же знаешь, что ничего нельзя изменить, будет то, что будет, не старайся, если ему суждено выздороветь – он сделает это, если ему суждено…давай, скажи это, оформи в мысль…если ему суждено умереть…»
Я оторвала взгляд от котгана. Боги, что же я делаю, как я могу думать такое о своем друге?! Оптимизм, надежда, где вы? Он вылечится, я верю в это.
Берта все ноет, что я тогда не позволила ей закупиться травами (это когда мы были еще в деревне).
Ночью уже временами озаряется светом небо, видно гроза уже близко. Что будем делать, не знаю. Вот сейчас бы взяла и растерзала этого Каморза за все наши страдания. Только, фиг он мне сейчас дался. Уже шнурки гладит. Наверное, сидит там у себя в теплой башенке, гад, и зелье попивает с бубликами.
Я сошла с ума,
Я убьюсь сама…
Ой, что это я? Это я его убью. Да, точно, только дожить надо.
В темноте тихо падал снег, накрывая нас и лошадей кружевным покрывалом. Я уютно устроилась у брюха лежащего Баттерфляя. Мой конь мирно посапывал.
Невдалеке, Берта обтирала Лари снегом. У барда невероятно поднялась температура, его уже начинало трясти.
- Как ты думаешь, мы ВСЕ доберемся до…хотя бы, до трещины? – Котган тихо шагал по снегу.
- Я боюсь загадывать… Очень боюсь, - ответила я.
Меня разбудил какой-то шорох и лошадиное фырканье.
Я распахнула глаза и огляделась. В рассеянном лунном свете я различила около Бертиной лошади чей-то силуэт. Человеческий.
- Берта? – тихо позвала я.
Фигура обернулась. Желтым огоньком блеснули глаза.
- Я есть хочу…мясо есть? – Лари стал тихонько подходить. Его немного шатало, но держался он неплохо.
Резко встав, я направилась было ему на встречу, но инстинктивно сделала шаг назад, когда лунный луч осветил лицо Лари. Каким-то не слишком живым оно мне почудилось. «Точно, наверно почудилось» – пыталась успокоить я себя.
- Так мясо есть? – Лари протянул ко мне руку, пытаясь ухватиться, что б не упасть.
- Да, да. Есть. Сейчас.
Я порылась в сумке на Баттерфляе.
- Держи. – Я достала ему большой кусок вчерашнего жареного кролика.
Лари жадно схватил кусок и стал рвать его зубами. Глотал, почти не жуя. Даже пофыркивал как-то. Но, внезапно, не удержался и рухнул на колени. Я поспешила приподнять его.
Усадив рядом, я взяла его лицо в ладони. На лбу барда выступил пот, щеки горели огнем.
- Как ты? – спросила я.
- Хреново, - сообщил Лари. – Жутко хочу есть, все тело ломит. Это вы меня так заботливо везли, - скривился бард.
Кажется, он приходил в себя.
- Как рука, Лари? Болит?
- Уже нет, только зудит немного. А еще, запахи всякие сильно чувствую, - ответил Лари. – Луна нарождается, - заметил он, взглянув на небо.
- Ложись спать, завтра мы тебя хорошо накормим. Выпьешь еще отвару, он кажется, помогает?
Лари отрицательно покачал головой. Я проводила его до «санок».
Утром, я рассказала о Лари Берте. Девушка очень обрадовалась и все утро галдела о пользе отваров.
Я передала поводья Лариного коня Берте, а сама подъехала к барду.
Он лежал на боку и довольно бодро беседовал с котганом.
- Слушай, может ты уже на лошади поедешь? – спросила я.
- А что? Можно? А то я уже смирился с участью инвалида.
- Да уж, ты не против того, чтобы тебя все опекали, - съязвил Клиф.
- Хорошо, тогда, вечером устроим твое переселение, - ответила я, обращаясь к Лари. – Ты, кстати, не в курсе, почему мы до сих пор не достигли трещины?
Лари удивленно поднял брови.
- Да потому, что вы свернули немного, скосили в сторону реки, - спокойно сообщил котган.
- Что?! И ты до сих пор молчал? – набросилась я на него.
- А меня никто не спрашивал.
- Ты дурак что ли?! Мы делаем такой крюк, а ты молчишь?!
- Ничего, за то, скоро в речной лесок приедем, глядишь, там Ларика вылечим.
Вечером, пересадили Лари на лошадь. Ехали и ночью, чтобы не терять времени. Огромная полная луна висела над головами. Искрящийся снег расстилался далеко вперед.
Таинство зимней ночи. Как это чудесно. Сразу оживают образы демонов и магов. Снег – словно магические искры, колдовская белая луна улыбается безгубым ртом. Вокруг лишь ночь и холод. Как это страшно и завораживающе. Хочется сочинить песню про это. Песню, полную разных голосов. Тихая, тревожная музыка и голоса, голоса. В едином мощном хоре они поют о других мирах, о звездах и многострадальном мире. Лари смог бы написать такую. Лари. Что будет с ним? Я очень сомневаюсь, что это его выздоровление, скорей, затишье перед бурей бед.
Я повернулась и посмотрела на ехавшего невдалеке барда. Лунный свет струился по его исхудавшему лицу. Спокойный и угрюмый. Раньше бы он восторженно смотрел на такую огромную луну, на снег и на звезды, уносил бы своими рассказами в древние миры. Но теперь, что-то не так. В душе его что-то не так. Я это чувствую. Внешне, он вроде бы выздоравливает, старается казаться веселым, но какие-то изменения происходят в нем. Боги, с чего бы это?
Я посмотрела на сидящего на его плече котгана. Взгляд желтых кошачьих глаз был устремлен на меня. И этот неподвижный взгляд, будто обрекал, указывал на опасность, он словно говорил: «Ты же знаешь, что ничего нельзя изменить, будет то, что будет, не старайся, если ему суждено выздороветь – он сделает это, если ему суждено…давай, скажи это, оформи в мысль…если ему суждено умереть…»
Я оторвала взгляд от котгана. Боги, что же я делаю, как я могу думать такое о своем друге?! Оптимизм, надежда, где вы? Он вылечится, я верю в это.
-
-
15.10.2008 в 00:06-
-
15.10.2008 в 13:25-
-
15.10.2008 в 17:55с какого нафиг лева?! восток-запад-север-юг, но не лево-право!
Уже шнурки гладит
выражение из нашего мира и ник селу ни к городу.
у брюха лежащего Баттерфляя.
Зимой в метель кони не ложатся на землю
Я проводила его до «санок».
(ш_-) за санки с полозьями из МЕЧЕЙ я хотел тебя убить еще в 11 классе. убери наконец этот бред!
Таинство зимней ночи. Как это чудесно. Сразу оживают образы демонов и магов. Снег – словно магические искры, колдовская белая луна улыбается безгубым ртом. Вокруг лишь ночь и холод. Как это страшно и завораживающе. Хочется сочинить песню про это. Песню, полную разных голосов. Тихая, тревожная музыка и голоса, голоса. В едином мощном хоре они поют о других мирах, о звездах и многострадальном мире. Лари смог бы написать такую. Лари. Что будет с ним? Я очень сомневаюсь, что это его выздоровление, скорей, затишье перед бурей бед.
очень хорошо. именно на таких вставках текст и выезжает.
-
-
15.10.2008 в 19:16Про шнурки - авторский произвол, вполне допустимый в тексете. там много такоко. это и создаёт неординарность!
Про мечи - а чем тебе не полозья?
-
-
15.10.2008 в 23:19-
-
15.01.2010 в 20:27мдя...
не поверите, но я доползла, что бы это до конца заценить...
еси прилагается карта, тем более не должно быть лево-право.
а вообще интригует. читается легко. но как-то не цельно.. не доработано )
-
-
15.01.2010 в 22:32-
-
16.01.2010 в 13:05ню.
тут меньше.. )
по этому и написала о том, что прочла )